Детей двое, Даня и Маша. Ему десять, ей восемь, но она, будучи девочкой, с ним одного роста и высказывает взрослые мысли, хотя и несерьёзные. Данины мысли обычно серьёзные, но не взрослые. Они, разумеется, не мои дети, я только учу их английскому два раза в неделю, и тут им дважды повезло – и в том, что не я их папа, и в том, что я их учу. Первое понятно без объяснений, какой из меня может быть папа, а второе не завышенная самооценка, а просто других детей я не учу, только взрослых, поэтому вся моя доля игривости и чадолюбия достаётся этим двум. Нельзя сказать, что Даня-Маша для меня золотое дно, получаю я за них меньше, чем за что бы то ни было, но просто приятно видеть нормальных детей в обеспеченной семье с хорошими родителями. Родителей зовут Оля и Сергей, им по тридцать четыре, и они оба где-то чем-то командуют. Дома Оля тоже строит Машу и Даню по полной программе, что невероятно облегчает мою жизнь. Просит задавать им побольше и устраивает им угрызения совести, и так мы общими усилиями достигли того, что на вопрос Дани «Куда ты опять засунула моё то-то и то-то?» Маша заявляет I don’t know and I don’t want to know!, а сам Даня рассказывает мне по-английски правила игры в квиддич и по-английски же пачками пишет на компьютере рецепты колдовских зелий, чтобы летом на даче играть в Гарри Поттера. Сергей возит детей в Австрию кататься на лыжах и в свободное от работы время воплощает дома строгое мужское начало. Это начало мне тоже очень на руку.
Не уверен, каким ребёнком был я, но наверняка мелким чудовищем, что бы там мама не говорила, поскольку мелкое чудовище – неизбежная фаза человеческого развития, длящаяся около пятнадцати лет, после чего чудовище становится крупным. Даня и Маша являются почти исключениями из правила; два раза в неделю, по вторникам и субботам, они наполняют меня верой в светлое будущее человечества, и около получаса после каждого занятия мне представляется, что, обучая Даню с Машей, я тоже вношу посильный вклад в это будущее. Это не означает, что у них золотятся нимбы над головой, совсем нет. I’m not very kind to my sister, говорит Даня и не лжёт ни единою буквой, поскольку орут они друг на друга с неподдельным чувством, и через раз я застаю Машу в слезах и боевой стойке, и вообще, на месте Дани я бы был поосторожней, ведь вот станет сестрёнка постарше и пришибёт в один прекрасный день не по-детски.
И тем не менее.
На улице конец октября, и в Данином учебнике мы проходим Halloween, о котором лично я в десять лет не имел ни малейшего представления. Один за другим я набираю три кода на дверях подъезда и поднимаюсь по уставленной цветами лестнице. Придурковатый пёс по имени Ватсон выхватывает у меня из-под носа тапки, и приглашённая бабушка, которая не бабушка, гоняется за ним по квартире. Hi, Kostia, кричит Маша и сообщает мне, что у них в школе был, есть или будет приуроченный к Хэллоуину карнавал, и напяливает свой костюм ведьмы на метле, и носится по комнате с воплями I’m a witch!!! I can fly!!! What else can a witch do? – я хожу вокруг неё и задаю какие-то вопросы, и наше занятие началось и скоро прошло, thank you, what is my mark today, excellent, на её месте появляется Даня с книжками и изуродованной тыквой в руках, Хэллоуин вставляет его не хуже Гарри Поттера, я рассказываю, как его американские сверстники обвешивают туалетной бумагой деревья в чужих садах-огородах, look who’s got TP this Halloween, за окном сереет и чернеет, that’s about it, Daniel, make sure you enjoy yourself. Я упаковал в себя дежурный кусок Олиной пиццы и оделся, well, kids, see you this Saturday, Mary, you look wonderful tonight – thank you – and your mum does what? – makes the best pizza in the world! – she certainly does. Не понимающая ни слова наёмная бабушка приятно лыбится и закрывает за мной дверь. На улице я достаю из кармана трубку и просматриваю свою телефонную книжку, и просматриваю её снова, но мне некому ОБ ЭТОМ звонить, я даже не уверен, что ЭТО такое. Детство сбивает меня с мыслей, хозяйничает во мне, везде осень и старые сказки, утопающая в грязи улица погружается в золотистую мглу, и только через пять минут в метро я прихожу в себя.
Так было только один раз, раз на раз не приходится, прошло полгода, и теперь у нас апрель. Я застрял на работе, которая мне надоела, но даёт слишком много свободного времени, чтобы её взять вот так вот и бросить. Погода стоит петербургская и потому в высшей степени блядская. Близорукость опять стала прогрессировать. Я не обращал бы на всё это внимания, но меня угораздило на неделю слетать на Мальту и влюбиться там в небожительницу, то есть в москвичку, это ж надо ж. Страшных москвичек не любит никто, но все на них женятся, красивых москвичек любят все, но я не знаю, кто делает это взаимно, точно не я. Я сумел только вытряхнуться из мартовского С.-Петербурга в Средиземноморье, упиться там баккардисодержащими коктейлями и для полноты ощущений вернуться в подростковый возраст. Я захлёбываюсь пустотой и полтора часа пишу один e-mail, и у меня перехватывает дыхание, когда слово «Входящие» наливается черным. Всё это кратковременно и бессмысленно, и мне очень смешно, и противно оттого, что смешно, и ещё более противно оттого, что противно.
Я вылезаю из метро и автоматически меняю выражение лица по мере приближения к дому, где живут дети. Три кода, тапки, Ватсон, hi Kostia, Маша снова плачет, я помыл руки и сел за стол, how are you – I’m fine, thanks, and how are you – oh, I’m fine, too, thank you. Она вытирает последние слёзы и улыбается. And who do you think feels better, you or me? Она озадаченно смотрит на меня, и я уже собираюсь повторить вопрос, полагая, что она не поняла с первого раза, но она говорит, I don’t know. But what do you think? – настаиваю я.
I don’t know, повторяет Маша.
Мне кажется, она будет красивой, когда вырастет, это видно уже сейчас. Я проверяю её домашнюю работу, потом мы дочитываем разноцветную книжку про политкорректный поход бразильских школьников в джунгли, который сводится к тому, что джунгли со всеми туканами и индейцами надо беречь, а добро всегда побеждает. Обычно эта книжка фигурирует в моём сознании как A Sodding Trip to the Fucking Rainforest, но сегодня это просто A Trip to the Rainforest, и я на полном серьёзе втираю Маше, что не только джунгли, но и наши несчастные засранные леса нуждаются в охране и заботе, и она заявляет, I never cut trees when I go to the forest, я только pick berries and грибыз!
Она постоянно произносит burger как bugger, а shout как shoot, и если первое требует отдельного кропотливого рассмотрения, то криками можно заняться прямо сейчас, и я командую ей забраться на стул. Can you shout? – Yes, I can! – Can you shout like a monkey? – Yes, I can!!! – Shout!!!
Она зажмуривает глаза, закрывает уши и орёт во всю глотку, точнее, мне кажется, что во всю глотку, но потом я говорю louder! и ор делается в два раза сильнее, и Ватсон лает и скачет по дивану, наёмная бабушка вежливо хихикает на кухне, и ошалевший Даня, разинув рот, стоит посреди комнаты с метлой в руках.
Вечером я покупаю две бутылки «Токая» и благополучно напиваюсь.
.2003
КОНСТАНТИН ЗАРУБИН 
Добавить комментарий