Первая публикация — «Сноб», 30 сентября 2019.
На днях многие русскоязычные жители планеты Земля наконец заметили, что у глобального движения против глобальной климатической катастрофы есть лицо: 16-летняя шведка с косичками по имени Грета Тунберг. И это лицо им сильно не понравилось. Настолько сильно, что рука не поднимается цитировать.
Я не собираюсь уговаривать братьев и сестёр по русскому языку полюбить Грету Тунберг. Для борьбы с климатическим кризисом этого не нужно. Как вновь и вновь напоминает сама Тунберг, если вам тошно видеть и слышать шведскую старшеклассницу с аутическими чертами, пожалуйста, слушайте первоисточник информации, которую она прилежно излагает. Слушайте учёных. Экологов, метеорологов, геологов, климатологов.
Другое дело, что в сообщениях СМИ о климатическом кризисе – даже в обстоятельных и грамотных – все эти учёные обычно фигурируют в виде безымянной, безликой массы, как имперские штурмовики из «Звёздных войн». И это, в принципе, нормально. Консенсус в науке потому и консенсус, что изложить его готов любой специалист, независимо от биографии.
Но слабость жителей планеты Земля – не только русскоязычных – в том, что безликие, коллективные предупреждения мы всерьёз не воспринимаем. Вот, скажем, европейские правительства. Они с большой помпой подписали в 2015 Парижские соглашения о сокращении парниковых выбросов. Но выполнять их особо не собирались. В частности, потому что их избирателей не волновали какие-то отчёты какой-то загадочной Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК). Электорат по-настоящему забеспокоился, только когда отчёты МГЭИК, подготовленные тысячами ученых из десятков стран, стала излагать неулыбчивая школьница с косичками. У информации о климатическом кризисе появилось лицо.
За последние дни мы эмпирически установили, что постсоветскую публику такое лицо не устраивает. Наш человек, судя по всему, не верит, что 16-летние люди, тем более женского пола, способны читать, писать, думать и переживать за будущее планеты.
Ладно, хозяин барин. Возьмём другое лицо. Сорвём покров анонимности с одного из тысяч учёных, работа которых складывается в отчёты МГЭИК. Вернее, с одной. Её зовут Светлана Серикова, ей нынче стукнет тридцать, и родом она не из Стокгольма, а из городка Вуктыл в Республике Коми. В пятницу 27 сентября, как раз пока два миллиона школьников и взрослых по всей Земле в очередной раз ходили по улицам, требуя немедленных мер по снижению парниковых выбросов, я был на защите её диссертации в Университете Умео, одном из лучших вузов Швеции.
Помните типового учёного из советского оттепельного кино? Он весь такой приземлённо романтичный, грубовато ироничный; он тихо предан делу и любит стихи. Возьмите такого учёного, сделайте женщиной и поселите в XXI веке – получится Светлана Серикова. На защите Света была в сине-зелёном платье, покрытом спутниковой фотографией дельты реки Лены. Её диссертация начинается строчкой на русском: «Маме и папе, которые посвятили 30 лет своей жизни освоению русского севера». Кончается она стихотворением Роберта Рождественского «Арктическая болезнь» с английским подстрочником.
Посвящена диссертация выбросам CO2 из водоёмов Западной Сибири. Итоги Светиных исследований опубликованы в Nature Geoscience. О них сообщало шведское ТВ и писал шведский таблоид Aftonbladet. Про их значение можно почитать по-итальянски на Notizie scientifiche.it. Разрешите мне добавить в этот список и российское средство массовой информации. Постараюсь уложиться в три абзаца. Первые два – вступительные.
У нас на планете существует естественный круговорот углерода. Растения, почвы, моря, минералы – короче, поверхность Земли – постепенно впитывают парниковый CO2 из атмосферы и постепенно выпускают его обратно. Нынешний разогрев климата происходит прежде всего из-за того, что мы, люди, ускорили второе «постепенно». Мы жжём полезные ископаемые. Иначе говоря, мы выпускаем углекислый газ намного быстрее, чем это происходило бы без нас. С 1910 года мы накрутили его объём в атмосфере на 36%. Столько CO2 в воздухе не было как минимум два миллиона лет.
Четверть суши северного полушария, в том числе 65% Российской Федерации, покрывает вечная мерзлота. По мере того, как выпущенный нами CO2 усиливает парниковый эффект, эта мерзлота тает и выпускает ещё больше CO2. Что будет, когда она растает, – на этот счёт, как подчеркнул Светин оппонент, профессор Йеля Питер Реймонд, надёжных прогнозов пока нет. Ясно, что будет хуже. Но насколько хуже? Данных по выделению CO2 в районах вечной мерзлоты слишком мало.
Частичку именно этого пробела заполнила Света. Они с коллегами облазили пол Западной Сибири (это там, где Обь), измеряя выбросы CO2 из рек и озёр. Результаты замеров указывают на то, что водоёмы в таких регионах выделяют больше CO2, чем ожидалось. И похоже, что выбросы из рек будут расти по мере таяния вечной мерзлоты.
Разрешите использовать клише в духе советского научпопа, за чтением которого я сажал зрение в детстве: Doctor Serikova добавила ещё один маааленький, но важный (иначе б он не попал в Nature) фрагмент в огромную мозаику наших знаний. Знаний о круговороте углерода вообще и о нынешнем климатическом кризисе в частности.
Чтобы добыть этот маленький фрагмент, понадобилось в общей сложности 12 лет Светиной жизни. И это я не считаю школу. Я веду отсчёт с момента, когда Света сказала родителям, что не будет поступать в Институт нефти и газа в Ухте, и поехала из Вуктыла прямо в Питер. Пять лет на кафедре региональной экономики и природопользования в ФИНЭКе, плюс два года магистратуры Science for Sustainable Development в Линчёпинге, плюс четыре года аспирантуры в Умео. Включая пять месяцев в тундре.
Плюс, скажем так, мелочи. Вроде нескольких месяцев на то, чтобы подтянуть английский.
— Мы далеко жили от всех центров, — сказала мне Светина мама. — Было непросто, но она проявила характер. Смогла всё воплотить в жизнь.
(На праздничном ужине в честь защиты мама никаких речей не говорила. «Я всё равно расплачусь только», — объяснила она.)
При всём при этом следует помнить, что один отдельно взятый человек – даже если это отдельно взятая Светлана Серикова с её характером – в современной науке не воин. По тундре Света ползала с российскими коллегами. Измерительную аппаратуру собирали и тестировали шведы. В анализе данных участвовали французы. В списке авторов статьи в Nature её имя стоит первым, но за ним следуют ещё двенадцать. За каждым из этих имён стоит своя биография: 10, 20, 30 лет штудий, формул, замеров, анализов, споров с научруками и коллегами; сотни правок и переправок в каждой статье, уточняющей прежние данные на 2,7%.
Их реально тысячи по всему свету – этих учёных, из муравьиной работы которых складываются отчёты о климатическом кризисе. Я вам даже точней скажу: как минимум 10188 лиц с вот таким вот послужным списком опубликовали за минувшие двадцать с лишним лет научные статьи о глобальном изменении климата. И 98,4% этих лиц полагают, что (а) средняя температура на планете растёт аномально быстро и что (б) причина этой аномалии – мы.
Когда я думаю про них, про эти десять тысяч, я представляю себе огромный клин очкариков, ботаников и любителей таскаться с приборами по пересечённой местности. Света Серикова, как и я, родом из маленького российского городка и к тому же была когда-то моей студенткой; поэтому она стоит в острие клина (теперь и, видимо, навсегда – в платье с дельтой Лены). Прямо за ней сутулятся шведы, финны, французы, американец Питер Реймонд из Йеля и какие-то ещё научные личности, которые отплясывали под Smells Like Teen Spirit и Party Like a Russian у Светы на торжественном ужине. Дальше лица становятся незнакомыми, клин расширяется, его края уходят за пределы моей очкастой видимости.
Все эти люди просто люди. Их не нужно идеализировать – так же, как не нужно идеализировать стоматологов, чтобы лечить у них зубы, или портных, чтобы заказать себе платье. Их нужно просто слушать, когда они говорят о том, в чём разбираются лучше остальных, потому что посвятили вопросу целую жизнь.
Если вам невмоготу, когда о климатическом кризисе нам, взрослым, напоминают школьники, то у меня две новости: хорошая и плохая. Хорошая (для вас) в том, что даже затяжные флэшмобы проходят. Волна молодёжных протестов рано или поздно схлынет. А плохая (для всех) в том, что климатический кризис от этого никуда не денется. И если мы – вот прямо сейчас – не научимся слушать Светлану Серикову и её коллег без напоминаний со стороны юных шведок с косичками, то я не знаю, кто на этой планете взрослый.
КОНСТАНТИН ЗАРУБИН 
Добавить комментарий