На свете много удивительного. Меня, например, удивляет всю жизнь, что людям противно раскладывать свои чувства на составляющие. Копаться в своих экстазах и любовях. Распутывать свой праведный гнев. Вытаскивать на свет и проверять на свежесть закваску ядрёных эмоций, вроде той волны слезливого, удушливо-сладенького тепла, которую называют «приливом национальной гордости».
Отдельно удивляют причины, которыми люди оправдывают своё нежелание разбираться в собственных эмоциях. Вы их наверняка знаете, эти причины. Любовь, говорят, захиреет, если её лапать хладными аналитическими пальцами. Лучший способ убить прекрасное – пытаться его понять. Сердце правду нашёптывает, не надо его глушить умом. И так далее.
Это всё печально. Фигуральное «сердце» – вещь необходимая, но никакой правды не говорит. У «сердца», как известно, другая функция: накачивать нас тонкими материями, которые людям с клинической депрессией приходится принимать в виде таблеток, то есть смыслом бытия и волей к жизни. А также эмпатией, которую, к сожалению, в таблетках пока не продают, так что психопатам принимать нечего.
О преступной слепоте «сердца» в вопросах этики и политики я, впрочем, лучше колонку опять напишу когда-нибудь. За такое ведь и денег могут заплатить. А сегодня хочу про то, за что (мне) никто не заплатит.
Про любимые песни.
Ведь меня же почему оторопь берёт от рассуждений в стиле «рассудок – злейший враг любви»? Потому что фигня это какая-то, а не рассуждения. Что это за любовь, если она хиреет от мыслей? Грош цена такой любви. Только та любовь, что способна пережить самую безжалостную и тотальную деконструкцию, имеет право на существование. То есть является подлинной любовью.
Более того, любовь, которую не разложить на детали, хотя бы отчасти неприглядные, вызывает подозрение. Вот, скажем, Шостакович. Лет с тридцати я слушаю Шостаковича по собственному желанию, всё более и более регулярно. С растущим удовольствием. Но язык до сих пор не поворачивается сказать: «Я люблю струнные квартеты Шостаковича». Ибо какая-то уж больно правильная получается любовь. И возрасту моему соответствует, и должности, и образованию, и жене (у которой диплом по теории музыки), и желанию впечатлить коллег охуенностью русской души.
У историков есть похожий критерий для оценки надёжности источников. Если автор сообщает о событии, которое совсем не льёт воду на его идеологическую мельницу, то этому сообщению стоит верить. Грубо говоря, вот расписывает псковский летописец, как злые новгородцы кинули добрых псковичей, – ну, ясен пень, что он ещё мог написать? Не вызывает большого доверия такое сообщение. Другое дело, если тот же летописец между делом, одной строчкой, упоминает, что добрые псковичи тоже кинули злых новгородцев. Историческая ценность этой строчки значительно выше.
Исходя из вышеизложенного, самые надёжно любимые песни – это те, в которых деконструкция любви выявляет максимальное число постыдных и недостойных компонентов, на фиг ломающих тебе весь бережно лелеемый образ «я» и место в социокультурной иерархии. То есть, в моём случае, это, видимо, произведение «А он тебя целует» группы Руки Вверх и «Ты где-то там» певицы Валерии.
Но пардон, до такой похвальной степени самобичевания, эксгибиционизма и наизнанкудушевыворачивания я ещё не дошёл. Пускай поэтому моими избранными любимыми песнями будут Caravane Рафаэля Ароша, Éblouie par la nuit Заз (сочинение того же Рафаэля Ароша) и L’amore esiste Франчески Микьелин.
Начну с L’amore esiste. По-нашему, любовь есть, её не может не быть.
Прежде чем дальше читать, посмотрите, пожалуйста, клип, если не видели:
L’amore esiste – суперхит итальянки 95-го года рождения, ставшей поп-звездой в 16 лет конвейерным методом, то есть через участие в местной фабрике звёзд. Франческа Микьелин играет на инструментах и, бывает, сама сочиняет песни, но эту убойную канцону, согласно итальянской Википедии, родил некий Fortunato Zampaglione insieme a Michele Canova, che ha anche prodotto il brano. Клип снял Джакомо Трилья.
Короче, Микьелин, Дз/Цампальоне, Канова и Трилья общими усилиями создали продукт, который не просто, как говорят по-английски, давит на все мои кнопки – он долбит по каждой кнопке кувалдой наотмашь. Я наткнулся на L’amore esiste полтора года назад. С тех пор просмотрел и прослушал её не менее сотни раз.
Во-первых, потому что по-итальянски. По-итальянски, как отмечалось в прежних исследованиях нашего НИИ деконструкции, всё в десять раз красивше. Amy Lee недавно записала кавер L’amore esiste на английском – так я его даже до конца не смог дослушать. Какая гадость эта ваша англоязычная лирика, Эйми Ли. It can grow from nothing and blossom in a second – разве можно этот унылый штамп сравнивать с богодухновенной строкой può crescere dal nulla e sbocciare in un secondo, прямым переводом которой он является?
Ничто так не берёт за жабры, как банальность, сказанная словами, которые ещё не успели тебе надоесть:
Può invadere i pensieri
Andare dritto al cuore
Sederti sulle scale
Lasciarti senza parole
«Она может захватить мысли, попасть прямо в сердце, усадить тебя на ступеньки, лишить тебя слов».
L’amore non ha un senso
L’amore non ha un nome
L’amore va negli occhi
L’amore scalda il cuore
L’amore batte i denti
«У любви нет смысла, у любви нет имени, любовь зажигает глаза, любовь обжигает сердце, от любви стучат зубы».
Имени у любви нет, ёжкин кот. Пожалуйста, не пойте этого по-русски никогда.
Во-вторых, Ф. Микьелин живо напоминает мне сразу всех симпатичных итальянских студенток, общим числом не менее трёх десятков, которых я учил английской грамматике и языкознанию начиная с весеннего семестра 2008 г. А также всех неуместно прекрасных итальянских студенток, общим числом не менее пяти, за тот же отчётный период. (Неуместно прекрасных в том смысле, что выставление неуда таким студенткам требует лишних психологических усилий. Хорошо, что мы несколько лет назад экзамены сделали анонимными. Впрочем, и студентки из Италии у нас в последние годы сплошь отличницы.)
В-третьих, сексуальная объективация Ф. Микьелин в клипе трогательно припудрена – как раз для успокоения совести аудитории вроде меня. Двадцатилетнюю Микьелин, само собой, разложили перед камерой на пляже в эротических одеждах, но при этом и планету Земля напихали в видеоряд, и маму с новорождённым, и пожилую руку с морщинами, и буддизм, и животное какое-то. В одном месте даже надели на Микьелин изображение Мартина Лютера Кинга. Типа, у нас тут поют про Любоффь с большой буквы, всех ко всем и ко всему. Каждый понимает наш глубокий месседж в меру своей гетеронормативной патриархальной испорченности.
В-четвёртых, надрывный девичий голос с хрипотцой. Который подводит итог размышлениям про великость Любви словами «моя любовь — это ты».
В-пятых – я говорил уже, что она на песочке зачем-то лежит в исподнем? А, ну тогда пятый пункт отменяется. Не знаю, чем ещё объяснить мою любовь к этой песне, чтобы не так стыдно было.
Поэтому перейду к Рафаэлю Арошу (Raphaël Haroche, или просто Raphael) и его балладе Caravane. Под caravane, согласно тексту, будем понимать нечто вроде обречённого цыганского табора, уходящего в небо, такое до боли прекрасное и равнодушное. Ознакомьтесь, пожалуйста, если вдруг не знакомы:
Для полноты картины несколько типовых комментариев от франкоязычных пользователей:
A chaque fois que j’entends cette chanson je pleure…. (Каждый раз плачу, когда слышу эту песню…)
ça fait pleurer ma mère… (моя мама плачет от этой песни…)
les frissons, toujours les frissons après toutes ces années (мурашки, даже после стольких лет мурашки по коже)
4 ans que je n’ai pas écouté cet musique, les paroles deviennent de plus en plus triste au fur et à mesure du temps qui passe… Merci Raphaël (4 года не слышал эту музыку, слова становятся всё грустней по мере того, как время уходит… Спасибо Рафаэль)
Рафаэль, обладатель аргентинских и русских корней, а также дяди-нобелевского лауреата (Serge Haroche, премия по физике за 2012 год), выпустил Caravane в 2005-м, в возрасте 30 лет. Одноимённый альбом купили (тогда ж, блин, альбомы покупали ещё) более полутора миллионов человек. Он получил все французские музыкальные награды и году в 2007 попался мне, уже не помню как.
Если L’amore esiste долбит по моим кнопкам кувалдой, то Caravane падает на них каменным блоком из пирамиды Хеопса да так и лежит, вдавив намертво все кнопки сразу.
Во-первых, потому что по-французски. По-французски всё в пятьдесят раз красивше, если не в сто. Русскоязычной публике с неокрепшей психикой песни на французском вообще опасно слушать, про это у нас в НИИ деконструкции тоже уже писали.
Эффект усугубляется тем, что текст в Caravane поживей, чем итальянская поэзия, приведённая выше. Это уже не вольнолюбивая лирика Ильи Резника, это как минимум ранний Паша Кашин, тем более что «Цыганский рэп» Кашина – ближайший идейный эквивалент Caravane на русском языке:
Если ночь тебя расспросит:
«Где ж твой друг всегда хмельной?» —
я побрёл с подругой осенью
домой.
Дья дудай дья дудай ле дья дудай.
Дья дудай дья дудай ле дья дудай.
Для сравнения:
Et parce que ma peau est la seule que j’ai
Que bientôt mes os seront dans le vent
Je suis né dans cette caravane
Et nous partons allez viens
Allez viens
Allez viens
Tu tu tu tu tu tu tu tu tu tu tu tu
(«и потому что у меня есть только моя кожа,
потому что скоро мои кости будут валяться на ветру
я родился в этом таборе
и мы отправляемся в путь – поехали
поехали
поехали, тю тю тю тю тю тю тю тю тю тю тю тю»)
Можно ещё «трогай!» говорить вместо «поехали» для полноты образа. Но красиво, как по-хранцуски, всё равно ни фига не становится. О, великая сила промывки мозгов длиною в жизнь. Спасибо вам, русская классика, советская тоска и американский миф про экзистенциалистов-постструктуралистов, объясняющих мир из дымных парижских кафе.
Во-вторых, в Caravane аккорды простые, можно на гитаре играть и гнусавить во всю глотку, когда один дома, когда не слышит никто ни моего пения вообще, ни моего отстойного французского в частности.
В-третьих, секс, голые тела, тёрки генитальные – это всё клёво, конечно, но самые жгучие эротические фантазии до секса не доходят, особенно если тебе как пропитали в детстве мозги совковой чопорностью, так всю оставшуюся жизнь эту хрень оттуда и не вытравить.
Посмотрите ещё раз клип с Арошем. Это ведь не клип – это постановочный оргазм для белокожих поэтических юношей всех возрастов и весовых категорий. Камера кружится, кружится, кружится, а внутри круга худенький скальд с эльфийской внешностью и дворовой гитарой мечется по заснеженной крыше многоэтажки на фоне серого зимнего неба и какого-то мрачного банльё, т. е. спального района для понаехавшего рабочего класса. И главное, он не один мечется, у него в распоряжении французская актриса в огромном шарфе (реальная жена Ароша Мелани Тьери), и он ей то серенады поёт, то чело лобызает, то пихает её туда-сюда, то насильно спаивает чем-то из металлической фляжки. Из заснеженной металлической фляжки, mon fucking Dieu. А потом, поносив на руках, в снег её валит, актрису французскую, и это всё, понимаете ли, трагично и пронзительно, потому что nos mains ne tiennent plus ensemble (руки наши расцепились) и ce monde a le vertige (голова у этого мира кружится), во всём этом обречённость и танцы над пропастью, мы все умрём, нам всем настанет прекрасный пиздец. Он (прекрасный пиздец) в конце клипа совершенно буквально выплывает из серого неба в виде НЛО.
Думаете, всё это можно хоть как-то нейтрализовать при помощи рассудка, цинизма и гендерного анализа? Ни фига подобного. Наш НИИ деконструкции уполномочен заявить, что я два раза пересмотрел Caravane, пока писал предыдущий абзац, и оба раза чуть не расплакался. Вот она, бляха-муха, настоящая любовь. Кажется, любить сильней три минуты поп-музыки уже невозможно.
Так бы оно и было, если б не было на свете песни Éblouie par la nuit в исполнении Заз (она же Isabelle Geffroy).
Вот официальный клип, хотя бог с ним, с клипом. Он, во-первых, не на альбомную версию (альбомная лучше), а во-вторых, прямо скажем, пошловатый:
Эти вопли под дождём на павильонной скамейке с осенними листочками и, главное, этот так наз. «бездомный», то есть зрелый хипстер с белыми манжетами, который почему-то на скамейке спит, а потом, проснувшись от воплей, чувствует родство неприкаянных душ, – как-то это всё совсем не вяжется – стоп, а с чем, собственно, это не вяжется? Почему клип на песню Caravane, бесстыже пошлый от первого до последнего кадра, вышибает из меня слёзы, а клип на песню Éblouie par la nuit даже смотреть не хочется, чтобы «впечатление от песни не портить»?
Отчасти дело, наверное, в том, что Арош и Тьери в клипе на Caravane ничего особо не играют, а просто дурачатся на крыше. Но это не главная часть.
Важнее, кажется, другое: в случае песен вроде Éblouie par la nuit наш НИИ деконструкции натыкается на концептуальную стенку. Не в том смысле, что дальше, за стенкой, начинается Великое Таинство Настоящего Искусства и прочая ерунда. Разумеется, сам кайф от музыки – упоительное чувство «сцепления» с мелодией, голосом, вокальной техникой и аранжировкой – трудно разложить на составляющие, но сами эти составляющие не представляют особой тайны: я вырос в стране А, в эпоху B, под звуки радио C и пластинок XYZ, а когда мне было 14-16, я тысячу раз прослушал все альбомы исполнителя Ы, а потом хорошая девушка Щ открыла для меня певицу Ъ, и т. д., и т. п., и в итоге мне нравятся песни, которые похожи на всё это вместе взятое, но похожи таким образом, какого я раньше не слышал.
Нет, деконструкция Éblouie par la nuit буксует потому, что иногда любовь состоит из ингредиентов, которые являются не ингредиентами, а несущими элементами всей любящей конструкции.
Да, я могу отметить, что Éblouie par la nuit на французском.
Что вокал Заз подтверждает издевательское правило, сформулированное моей женой (Kostia loves chicks with weird voices).
Что строчка «я ждала тебя 100 лет на чёрно-белых улицах» (J’t’ai attendu 100 ans dans les rues en noir et blanc) – это карикатура на французское артхаусное кино, а не поэзия.
Что стихи Рафаэля Ароша и здесь, в конечном счёте, описывают страдания молодых, в меру здоровых людей. И Caravane, и Éblouie par la nuit – песни про то недолгое время жизни, когда о трагедии человеческого бытия чаще напоминает слепящий свет ночных огней (ср. éblouie par la nuit à coup de lumière mortelle), чем всякие другие вещи, о которых не хочется лишний раз говорить.
Загвоздка в том, что – опять же в конечном счёте – у меня за душой ничего нет, кроме слепящего света ночных огней.
Ничего, кроме пинков по консервным банкам (á shooter les canettes) и обрывков музыки, которая цепляет за нужные места.
Ничего, кроме ночей, придуманных задним числом, прокуренных и не очень, от которых остался один метафорический пепел (de nos nuits de fumette il ne reste presque rien que des cendres au matin).
Ничего, кроме вечного вопроса, что же лучше: любить жизнь или смотреть, как она проходит мимо (Faut-il aimer la vie ou la regarder juste passer?), и нельзя ли это как-нибудь совместить, и чем вообще одно отличается от другого.
Это всё, что остаётся, если отодрать наносное, нелепое и неприглядное. И это, само собой, тоже нелепо. Но отодрать уже невозможно. Не от чего отдирать.
Поэтому на сегодня наш НИИ деконструкции прекращает дозволенные речи и в полном составе (1 чел.) отправляется на ютюб слушать песню Gli amanti di Roma итальянца Gianmaria Testa.
Она почти как Éblouie par la nuit: можно много снять слоёв, но в конце обнаруживается неснимаемое. То есть, собственно, я.
КОНСТАНТИН ЗАРУБИН 
Добавить комментарий