20 июля
Лидеры всех четырёх партий, представленных в Государственной Думе («Единая Россия», КПРФ, ЛДПР, «Родина») в разной степени бурно приветствуют откровение митрополита Феофана.
Президент Будин, как всегда, обильно мелькает в новостях, но «Слово о третьем пути» никак не комментирует. Пресс-секретарь Президента Погромов распространяет короткое заявление от лица Будина, поздравляющее население страны «с чудесным подтверждением высокого предназначения российского народа», который должен «сплотиться в выполнении» своей «завидной миссии».
В тот же вечер на Первом канале митрополит Феофан жёстко критикует заявление Погромова за употребление слова «россияне» вместо «русские» и сочетания «российский народ» вместо «русский народ». «Нет никакого российского народа», объясняет Феофан телезрителям. «Есть Российское Государство, и есть русский народ, который воздвиг его, слепил из земель и народов».
22 июля
В дневном эфире радиостанции «Эхо Москвы» появляется посол Швеции Свен Хирдман.
По словам ведущего, радиостанции было «ох как нелегко заманить господина Хирдмана на разговор в эти последние дни»: «мы начали, что называется, вести осаду шведского посольства 12 июня, вместе с православной молодёжью и активистами движения “Идущие вместе”, разве что камни в окна не кидали и не прокалывали колёса у служебных машин посольства, но пытались, пытались поговорить с господином послом, получили восемь прямых отказов, и вдруг утром сегодня его секретарь сам связался с нами и сказал, что мы можем заполучить господина посла ровно на тридцать пять минут сегодня после обеда».
Разговор длится чуть дольше. Посол не обвиняет никого напрямую в предумышленном использовании «вируса бессмертия» в политических целях, но несколько раз повторяет, что временные рамки воскрешения Феофана, а также некоторые особенности его мимики, один в один совпадают с клинической картиной «заболевания». По мнению посла, со стороны врачей митрополита и со стороны руководства российских телеканалов было «опрометчиво» позволять воскресшему выступать с какими-либо заявлениями «до завершения работы международной комиссии».
Ведущий просит прокомментировать обещание МИДа не допустить шведских специалистов к участию в работе комиссии. Свен Хирдман высказывает сожаление по этому поводу и отмечает, что за пределами России специалисты Каролинского института на данный момент обладают наиболее полной информацией о «вирусе бессмертия» и его воздействии на человеческий организм.
Ведущий напоминает, что российский МИД не признаёт в принципе существование «вируса бессмертия», а информацию о его российском происхождении и каких-либо секретных исследованиях назвал «вымыслом, достойным бульварной прессы самого низкого пошиба». Посол отвечает, не дожидаясь конца перевода; по его словам, нежелание официальной Москвы признавать, что такие исследования ведутся, и вообще допускать существование «вируса», вызывает «серьёзную обеспокоенность» и «ставит под сомнение само создание компетентной международной комиссии». В то же время, Каролинский институт «сделал полностью доступными» все данные, которыми располагает, и готов предоставить доказательства существования вируса любым СМИ и прежде всего российским – если только они проявят к этому хотя бы малейший интерес.
Ведущий начинает задавать следующий вопрос, но посол перебивает его. Ещё большую обеспокоенность «и даже гнев» вызывают непрекращающиеся нападения на здания и сотрудников посольства Швеции в Москве и Генерального консульства в Санкт-Петербурге. Посол обвиняет милицию в бездействии и подчёркивает, что подавляющее большинство российских СМИ либо игнорируют атаки «молодых боевиков» на дипломатические представительства Швеции, либо откровенно симпатизируют нападающим. Шведское правительство уже дважды направляло ноту протеста российским коллегам; оба раза ответ был «совершенно неудовлетворителен»: российское государство якобы не может «препятствовать свободному волеизъявлению граждан, не переходящему рамки закона».
Ведущий предлагает принять несколько звонков от слушателей. Первая дозвонившаяся, Елена из Твери, спрашивает «господина шведского посла», почему «шведы так ненавидят Россию» и «когда католики наконец оставят в покое православных верующих». Свен Хирдман отвечает, что сам он не знаком со шведами, которые ненавидят Россию, и не может отвечать за них. Ему известны несколько шведов, которые (посол немного повышает голос) «имеют резко негативное отношение» к российским правоохранительным органам и российским чиновникам. Однако, напоминает посол, если верить данным российских социологических опросов, это отношение почему-то разделяют и сами россияне. Что касается католиков, то он «не Римский Папа» и даже не посланник страны с католическим населением, и вообще никогда не верил ни в Бога, ни в чёрта, ни в муми-троллей, ни в чудесные воскрешения, так что второй вопрос совершенно не по адресу.
Второй дозвонившийся не представляется. Вместо этого он сразу предлагает послу «убираться вместе со всеми своими к ёбаной матери, пока вас тут не вздёрнули на…» – на этом месте звонок прерывают. Ведущий извиняется, ссылаясь на прямой эфир. Посол говорит, «это пустяки», он слушает подобные звонки уже три ночи подряд, а его электронная почта доверху набита обещаниями скорой мучительной смерти с последующим продолжением мук в аду. Именно «это обстоятельство» привело его сегодня на радио – другие информационные каналы «не работают».
Посол добавляет, что опасения за свою жизнь, жизнь его супруги, а также жизнь и здоровье всех сотрудников посольства вынуждают его идти на «беспрецедентный шаг»: сегодня утром он лично отправил в Стокгольм запрос об отзыве из России «всей шведской дипломатической миссии», если российские власти в ближайшие двое суток не вмешаются в происходящий «беспредел» и не принесут извинения за своё бездействие.
Через пять с половиной часов после окончания беседы с послом Швеции на «Эхо Москвы» лично прибывает новый первый заместитель министра внутренних дел Чигалин в сопровождении бойцов ОМОН и конфискует всё оборудование. Радиостанция закрывается «до судебного разбирательства на предмет разжигания межнациональной и религиозной розни, а также по подозрению в оказании информационной поддержки милитаризованной тоталитарной секте Георгия Грибового».
С той же формулировкой прекращается вещание канала REN TV после того, как вечером 22 июля ведущая выпуска новостей зачитывает последнее обращение, опубликованное в интернете от имени Г. Грибового.
Обращение адресовано «всему христианскому человечеству». Грибовой предупреждает о предстоящем ему «скором мученичестве за веру и свет», которое продлится «неделю и ещё день» и закончится его «чудесным ускользновением из рук палачей», вознесением на небо и триумфальным возвращением 6 сентября в качестве Президента Российской Федерации. Если российский народ отвернётся от Антихриста в лице Православной Церкви, то «наступит всепроникающее благосостояние», а «вирус бессмертия» будет без рецепта доступен в виде таблеток во всех аптеках страны.
23 июля
Советник посольства Швейцарии в России по дороге на работу останавливается у светофора. Неизвестные разбивают окно его машины и забрасывают внутрь противопехотную гранату. Дипломат погибает на месте; осколками гранаты также ранены 12 прохожих и водитель автомобиля, стоявшего рядом.
Через полчаса на сайте недавно возникших «Объединённых дружин православной самообороны» появляется признание, что «отважные бойцы» организации перепутали Швейцарию со Швецией, что «в общем-то, понятно и простительно», поскольку «Запад один, и Антихрист один». Швейцария и Швеция отзывают всех дипломатов, находящихся в России. В знак солидарности на такой же шаг идут все скандинавские страны, а также Австрия.
Поздно вечером премьер-министр Братков выражает соболезнования семье погибшего дипломата, приносит краткие извинения от лица российского правительства и заверяет, что преступление «будет расследовано». Почти идентичное по содержанию заявление распространяет пресс-секретарь президента Погромов. Сам Будин в этот день в новостях не фигурирует.
25 июля
Георгий Грибовой арестован казахской полицией в Усть-Каменогорске и буквально час спустя там же выдан представителям ФСБ. Генеральный прокурор Устинов заявляет, что «дело Грибового» представляет «особую государственную важность», в связи с чем предварительное расследование будет произведено «в кратчайшие сроки». Судебное разбирательство начнётся «в ближайшее время».
28 июля
Приступает к работе «Международная независимая комиссия по расследованию обстоятельств возвращения к жизни митрополита Кутицкого и Коломенского Феофана».
С одобрения российских властей, в комиссию вошли 28 специалистов, представляющие 11 стран: Россию, Беларусь, Украину, Казахстан, Армению, Сербию, Грецию, Венесуэлу, Италию, Францию и Китай. Лишь половина членов комиссии имеют учёные степени по биологии или медицине; трое являются докторами богословия.
Получив благословение патриарха Алексия, комиссия начинает свою работу с «обстоятельной беседы» с лечащим врачом Феофана и с «тщательного анализа медицинских данных».
2-4 августа
В очередном телевыступлении митрополит Феофан настаивает на том, что «в обновлённой народной Империи Российской» православие должно стать государственной религией.
Лидер думской фракции «Родина» Дмитрий Рогозин первым заявляет, что его партия готова внести соответствующий законопроект на рассмотрение парламента на первом же заседании после летних каникул. Лидер ЛДПР Жириновский немедленно обвиняет «выскочку» Рогозина в «законодательном воровстве» и обещает внести аналогичный законопроект, но «гораздо лучше, гораздо забористей».
По словам Жириновского, закон, над которым «уже с декабря» работает его фракция, не только придаст православию статус официальной религии и поставит РПЦ на государственное финансирование, но и «обеспечит все остальные шаги необходимые», как-то: введение в школах страны в качестве обязательного предмета «Основ православной веры и культуры», изъятие «дарвиновского бреда» из учебников биологии, замену армейских знамён хоругвями, включение в судебную практику клятвы перед иконой, запрещение разводов, абортов и всех способов контрацепции, возвращение в Уголовный кодекс статьи за гомосексуализм («кастрировать их всех»), а также «плавный, но твёрдый переход» к монархии через помазание действующего президента на царство.
Лидер КПРФ Зюганов спешит заявить о поддержке законодательных инициатив, которые «официально закрепят действительный статус и реальную важность, могучую роль» православного христианства в России. Однако КПРФ, скорее всего, «предложит свои существенные поправки», чтобы обеспечить «адекватность и взвешенность закона».
Последним – в вечерних новостях 4 августа – о законотворческих планах своей фракции, имеющей большинство в Государственной думе, рассказывает формальный глава «Единой России» Борис Крыслов. Он заранее исключает поддержку любых законопроектов о статусе православия, которые «не будут выношены в недрах» самой партии. «Мы», заявляет Крыслов, «подготовим наиболее сбалансированный, наиболее профессиональный законопроект, чтобы он имел все шансы и в Совете Федерации, и на столе у президента».
5-10 августа
В Казани начинаются массовые волнения, вызванные обещаниями думских партий придать православию статус официальной религии.
В последующие дни многотысячные митинги протеста проходят почти во всех субъектах Российской Федерации, где православие не является доминирующим вероисповеданием. В интернете появляются и исчезают отчёты очевидцев о столкновениях между протестующими (и нередко симпатизирующей им милицией) и подразделениями внутренних войск.
Федеральные телеканалы не освещают эти события – как не упоминают они и торжественную клятву первого вице-премьера Чеченской республики Готырова-младшего: 7 августа в Грозном, при большом стечении народа, сын убитого в мае Президента Чечни Готырова-старшего обещает «пересмотреть чеченско-российскую дружбу», если православие на самом деле будет объявлено государственной религией.
8 августа
Начало судебного процесса над Георгием Грибовым и «членами милитаризованной тоталитарной секты, действовавшей под его руководством».
Неожиданно для всех на первое заседание в Басманном суде Москвы свободно допускаются журналисты, включая нескольких западных корреспондентов. Присутствуют также представители общественности и (так в новостях канала «Россия») «рядовые граждане, которые не смогли остаться в стороне». Одна из рядовых граждан, немолодая женщина с крашеными в медный цвет волосами, выбивающимися из-под платка, на вопрос корреспондента о том, что привело её в зал суда, отвечает: «Да в лицо, в глаза ему хочу посмотреть, нехристю этому – человек он или кто?» Несколько десятков рядовых граждан не помещаются в зале и устраивают «митинг в поддержку правосудия» под дождём, который хлещет с раннего утра.
Посмотреть в глаза Грибовому на первом заседании суда не удаётся почти никому: «зловещий лидер секты» сидит, облокотившись на колени, и неотрывно смотрит в пол. На нём мятые серые брюки и чёрный пиджак поверх бледно-зелёной футболки. На ногах – рыжие мокасины. По обе стороны от него хлопают глазами семеро других подсудимых. Девушка, сидящая с левого края, на протяжении всего заседания держит перед собой сложенные ладони. Её губы шевелятся.
Уже вступительное слово председательствующего судьи Трупникова вызывает оживление в зале: Грибовой и его соседи по клетке обвиняются, в общей сложности, по шестнадцати статьям Уголовного кодекса. Помимо ожидавшихся статей – 105-ой (убийство), 280-ой (публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности) и 282-ой (организация экстремистского сообщества и его деятельности) – подсудимым вменяются мошенничество, шпионаж, участие в незаконном вооружённом формировании, надругательство над телами умерших, возбуждение ненависти по признаку отношения к религии и ещё несколько преступлений. Особое любопытство журналистов вызывают статьи 261 и 262: «уничтожение или повреждение лесных насаждений» и «нарушение режима особо охраняемых природных территорий и природных объектов».
При проверке явки выясняется, что отсутствует государственный обвинитель. В зале раздаётся смех и возмущённое гудение. Председательствующий Трупников окриком призывает всех к порядку и наклоняется к судье, сидящему справа от него. Тот достаёт мобильный телефон и через несколько секунд спрашивает: «Ну ты где?» Убрав телефон обратно, он кивает Трупникову. Председательствующий снова прикрикивает на публику и объявляет, что определения о переносе заседания не будет – обвинение «стоит в пробке» и «присоединится к нам с минуты на минуту».
Один из двух адвокатов, сутулый мужчина лет сорока, выражает вялый протест. Его узкая шея болтается из стороны в сторону в слишком широком воротнике; по периметру залысин белеет перхоть. Протест игнорируется.
Трупников даёт распоряжение увести из зала всех свидетелей, проходящих по делу, и приступает к выяснению личностей обвиняемых. Девушка со сложенными ладонями представляется «апостолицей Людмилой», родившейся на «благословенной земле» «перед последними днями». «Не валяйте дурочку, Прохорова», — говорит Трупников. Он зевает, не донеся кулак до рта. «Нина, напечатай там из обвинительного», — бросает он секретарю.
Грибовой, когда очередь доходит до него, отвечает на вопросы не совсем внятно, но, к разочарованию прессы, вполне адекватно. На вопрос о роде занятий говорит, что предоставляет «консультации по предотвращению катастроф и кризисов». Семейное положение: «одинок».
Он не отрывает глаз от пола.
На предпоследнем обвиняемом процесс ненадолго стопорится: тот утверждает, что «вообще не видел» обвинительного заключения, и добавляет: «У адвокатов спросите». Второй адвокат, худенькая девушка лет двадцати пяти, высоким голосом просит переноса заседания.
Трупников раздражённо поворачивает голову туда, где должен находиться обвинитель, спохватывается и говорит: «Ладно, сейчас он подойдёт, мы у него спросим, что за дела». Затем переходит к опросу последнего подсудимого. Когда опрос заканчивается, повисает пауза, наполненная покашливаниями и перешёптываниями публики и глухим шипением ливня за окнами.
Паузу нарушает девушка-адвокат. Обращаясь скорее к залу, чем к судьям, она говорит, что все её подзащитные желают ходатайствовать о рассмотрении их дела судом присяжных. Трупников закатывает глаза: «Ты бы ещё после оглашения приговора это сказала».
Адвокат пунцово краснеет, но, нервно обхватив кончиками пальцев край стола, напоминает председательствующему, что официальное обвинение её подзащитным было предъявлено только накануне во второй половине дня – у них «просто не было времени» ни о чём ходатайствовать. «Ну хорошо, хорошо, — неожиданно соглашается Трупников. — Наберём мы вам присяжных».
Заседание он, однако, не прекращает. Тянется новая пауза. Из общего сдавленного гудения в зале выделяются два голоса, по-немецки обсуждающие запредельную абсурдность происходящего.
Наконец прибегает слегка подмоченный ливнем обвинитель Найдёнышев. Поправляя галстук, он спешно занимает своё место, что побуждает председательствующего заметить: «Ну вот, теперь все в сборе».
Грибовой, всё так же не поднимая головы, внезапно произносит отчётливое «нет».
Трупников приказывает ему замолчать.
Грибовой не обращает внимания на окрик. «Сахарова здесь нет, — поясняет он. — Сахарова надо судить вместе со мной, так по справедливости. Он полковник ФСБ. Его легко найти».
Трупников истошно повторяет приказ. Его лицо багровеет. Грибовой замолкает, но камень уже брошен – по залу расходятся круги нарастающего возбуждения. Покричав ещё немного, председательствующий прекращает заседание и назначает встречу сторон с присяжными на 15 августа.
После отбора и привода заседателей к присяге и до конца Обострения состоится ещё два слушания «дела милитаризованной тоталитарной секты Г. Грибового». На основании того, что «в ходе судебного расследования могут фигурировать материалы, составляющие государственную тайну», ни СМИ, ни представители общественности с рядовыми гражданами на эти слушания допущены не будут.
10-11 августа
Пресса в Европе и Северной Америке пестрит материалами об «очевидно сфабрикованном» российскими спецслужбами «показательном процессе» против «религиозного деятеля» г-на Грибового, который «выступал с публичной критикой нарастающего влияния православной церкви в России» и так перешёл дорогу Москве.
Французская «Либерасьон» объявляет Грибового «очередным узником совести в будинской России».
На общем фоне выделяется статья во «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг», репортёр которой лично присутствовал в понедельник на «Суде без прокурора». «Дело Грибового», пишет он, «похоже, можно суммировать так: крупный мошенник круто подставил мелкого. Правой руке ФСБ рано или поздно придётся заинтересоваться тем, что делает левая, – и пожалеть, что этот интерес не возник раньше».
12 августа
Вечером после долгого дня, проведённого в одной из лабораторий Каролинского института в Сольне, Вика возвращается в общежитие, механически ужинает размороженными овощами, двадцать пять минут занимается шведским и включает компьютер, чтобы проверить почту.
В самом старом почтовом ящике она находит письмо от Жука. Кроме неё письмо адресовано Жене и Боре; ещё один адрес ей не знаком. Вика копирует письмо на рабочий стол, быстро просматривает старые сообщения в этом ящике и сохраняет на жёсткий диск самые важные. Последней она сохраняет адресную книгу. Затем удаляет содержимое всех папок ящика, деактивирует его и заводит новый на другом почтовом сервере.
Наконец, известив старых знакомых о смене адреса, она закрывает браузер. Делает себе кофе на общей кухне. Возвращается в комнату. Бухает в кофе 50 граммов виски и садится читать письмо.
«Привет всем.
Ни от кого не вижу никаких писем. Не знаю, попались вы все или осторожничаете. Надеюсь, что последнее. Так или иначе, решил напоследок отправить вам отчёт о своих приключениях за уходящее лето. Может быть, подошьют к какому-нибудь делу, когда закончится ныне свирепствующий от Москвы до самых до окраин пиздец, одним из прямых виновников которого я и т. д. Если, конечно, он закончится.
Я писал Жене, как встречался с Грибовым в конце мая. Здесь повторю, что впечатление на меня это рандеву произвело тяжёлое. Грибовой – гибрид душевнобольного и мошенника с неплохой хваткой, и обе эти составляющие на редкость гармонично в нём уживаются. Но к этому-то я был готов. Не это меня огорошило, а вот что.
Грибовой долго просвещал меня в своём кабинете. Говорил об отмене смерти технологией экстрасенсорного рассасывания, хотя за точность терминологии не ручаюсь. Под конец начал намекать, как-то даже кокетливо, мол, для осуществления этого грандиозного проекта нужна моя помощь, я должен посодействовать переходу человечества на новый духовный уровень и проч. Мне было очень лень с ним разговаривать, меня от ненаучно-фантастических бредней всегда вялость разбивала, Женька знает. Заставил себя сказать, что никаким экстрасенсорным сосанием я заниматься не умею, а если он имеет в виду продолжение работы по исследованию агента, то, во-первых, я не хочу больше этим заниматься, хватит с меня, а во-вторых, для этого нужна полноценная научная база и миллионные капиталовложения. И квалифицированные ассистенты. У вас, говорю, ничего этого нет и, подозреваю, не может быть в принципе.
Грибовой не обиделся на это, только помычал меланхолично, а потом говорит, нет, вы не поняли, нам не нужны исследования, нам нужно только само бессмертие. Мне, говорит, открыто, что агент – дар землянам от высших существ, ковыряться в нём вообще кощунственно, надо просто брать и пользоваться во благо человечества. Лаборатории, говорит, нам не нужны, лаборатории у ФСБ есть, а у нас есть сторонники в ФСБ.
Покойный Жора, который мне помог сбежать, говорил, конечно, что Грибового кто-то в ФСБ поддерживает, но я не поверил тогда. Подумал, нееее, брат, фсбэшный идиотизм совсем в другом ключе выдержан, в более приземлённом, и вообще рациональные проблески тут и там попадаются. Спрашиваю Грибового, и что же у вас за сторонники в ФСБ такие? Он говорит, за нас целый полковник, причём имеющий непосредственное отношение к проекту «Лазарь». Меня прошибла догадка. Не Сахаров, спрашиваю, фамилия случаем у этого полковника? Не Андрей Дмитриевич его зовут? Прямо «да» Грибовой так и не сказал, но из того, как он весь замялся и зарделся, можно было сделать только один вывод.
После аудиенции с Грибовым повезли меня обратно на квартиру к таксовладельцам. Ни глаза на этот раз не завязывали, ни вообще никаких мер предосторожности. Водитель – щуплый парнишка. Хоть открывай дверь и выскакивай на светофоре. Видимо, думали, бежать мне всё равно некуда. Правильно думали. Я как сел в машину, так и переваривал грибовитость писателя Дзержинского, пока не встал. Кто его знает, как они с Грибовым связаны на самом деле, но что Грибовой очаровал Дзержинского и использует в своих целях – это мне кажется маловероятным. С другой стороны, подлинность сдвига по фазе у Грибового и его вера в свою миссию у меня не вызывают сомнений. Моя теория: Дзержинский, сам или по приказу сверху, дурил Грибового и играл им. Последние события, мне кажется, в эту теорию укладываются превосходно.
Так или иначе, я обдумал всё это тогда же, в машине. Когда под конвоем парнишки вошёл в квартиру, хозяйка на меня налетела – ну как, Роман, как всё прошло, я же говорила вам, он самая выдающаяся личность нашего времени, от него свет исходит. Меня едва не стошнило. Спрашиваю, а где Андрей, то бишь муж? Оказывается, уехал в Тверь на встречу с тамошней ячейкой грибовитых. С ночёвкой уехал, на все выходные. Суббота была, насколько я помню.
В воскресенье я проснулся часов в шесть утра и понял, что противно и страшно мне. Думаю, если Дзержинский был тем самым грибовитым фсбэшником, про которого говорил Жора, значит, он не только организовал мой побег, но и был в курсе каждого моего вздоха. Не говоря уже о моей переписке со всеми на свете. Я долго тужился, пытаясь понять, на черта ему Грибовой и мой побег. Хотел он таким косвенным образом выудить из меня то, что я не договаривал? Это ему удалось, в определённом смысле. Хотел выйти через меня на вас? До сих пор не знаю, поймали вас или нет. Разыгрывал некую хитрожопую комбинацию? Тут на днях, я видел в газете, он получил героя России из рук Будина за успешную антитеррористическую операцию. Генералом его грозятся сделать. Вероятно, ради этого старался. В любом случае, снимаю шляпу. Изобретательная ты сволочь, тов. Дзержинский. Главное, избегай бессмертия. Желаю дальнейших творческих успехов.
Короче говоря, страшно и противно было, что даже не принуждают, а просто играют мной неизвестно во что. Пинают, как мячик. Оделся я тихонько, сходил на кухню, взял самый здоровенный нож и пошёл будить хозяйку. Она спросонья нож не сразу разглядела. Трёт глаза, улыбается. Вам что, говорит, Роман? Не спится одному? И отодвинулась так, как будто приглашая к себе в постель. Я чуть нож не выронил, до того нелепая была ситуация. К счастью, тут она заметила нож. Закричала. Я говорю, тише, Вера, мне ужасно неудобно, но я вас честно зарежу, если вы сейчас не сделаете то, что я скажу. И потряс ножом для острастки. Приказал ей отдать мне все деньги и драгоценности, которые есть в доме. Потом посадил её в ванную, задвинул шкафом, а между шкафом и противоположной стеной втиснул кресло. Сказал, не беспокойтесь, Вера, Андрей вызволит вас сегодня же вечером. Она всхлипывает. Мол, а если он задержится? Не могу же я, говорит, воду из крана пить. Я говорю, это не ко мне претензия. Это к мэру Лужкову. Поблагодарил за гостеприимство, раздолбал системный блок в компьютере на всякий случай, нашёл задрипанный рюкзак, собрал в него что нашлось из консервированной еды и отправился скитаться по городам и весям. Такса меня провожала до дверей, молча. За подъездом, похоже, никто не следил. Во всех смыслах этого слова.
Думал, схоронюсь где-нибудь на Украине. Думал, пережду грозу. Или даже натурализуюсь там.
Награбил я почти 23 тыс. наличными, золотое кольцо, браслет серебряный и четыре цепочки. Цепочки эти ничего не стоят, как выяснилось. Я б на месте Веры тоже меня обманул.
На Украину решил податься через Воронеж и город Бобров на реке Битюг. Мама была из Боброва. В восемнадцать лет уехала оттуда в Ленинград и ни разу не возвращалась. И никогда не рассказывала ничего. Всю жизнь мне хотелось на этот Бобров взглянуть. Взглянул. Всё теперь понятно. Место, впрочем, симпатичное, зелёное.
Пока ещё ходил по городу Боброву с горки на горку, останавливается рядом со мной грузовик, старенький ЗИЛ. Высовывается сияющий мужик, папироса торчит из усов. Спрашивает, тебе куда, городской? На Украину, говорю. Мужик машет, залазь. Сто рублей плюс бензин. До Украины пол-Воронежской области, между тем. Я говорю, может, двести хотя бы? Он смеётся – посмотрим, мол. В общем, залез я. Проехали сколько-то километров, мужик спрашивает, а пожрать не хочешь на дорожку? А ну поехали тогда тут. В деревню. И повернул тут же в кусты какие-то. Я сижу и думаю, всё, каюк, сейчас завезёт меня, отберёт рюкзак и пристукнет ключом на 52. Одним словом, недооценивал я кристальность его души.
В деревне восемнадцать домов. Заколоченные окна. Тут и там стоят комбайны одноразового использования. Три души, все далеко за 60: баба Саша, баба Ира и баба Нина, мать водителя. Кормиться приехали к ней. Я спрашиваю, чего деревня-то пустая? Вроде не Псковская область. Черноземье. Баба Нина говорит, черноземье-нечерноземье, водку везде хлещут. Оказывается, году в 95-ом справляла деревня поминки по мужу бабы Саши и вся скопом отравилась палёной водкой. 14 мужиков, 6 женщин и три школьника. Все в ряд похоронены за деревней. Кто остался живой, уехал. Мне показалось, помню я этот случай из новостей. Или аналогичный, по крайней мере. Ужас, говорю. Виталик, который водитель, кивает: да, мол, страшное дело. Надо помянуть народ. Тоже в мае, говорит, было. И достаёт бутылку водки, «Тихий Дон».
Вот так я и не доехал до Украйны милой. Когда оклемался на следующее утро, спросил бабу Нину, можно ли жить в каком-нибудь из пустых домов. Она говорит, да хоть во всех сразу живи. Хозяев нет, а нам с девками всё веселей. Пошли мы с Виталиком, сорвали замок с одного из домов, который поновей и поцелей был, содрали доски с окон и договорились, что он мне будет еду и сигареты привозить раз в неделю. Баба Ира дала мне комплект постельного белья в горошек. Спросила, когда давала, а ты преступник, наверно? В бегах? Ищут тебя? Я сказал, нет, сам от себя бегу. Объяснил, что в Ленинграде жена мне изменила с лучшим другом, вот я и сбежал подальше, чтобы в припадке ревности случайно не убить обоих. Такая история бабкам понравилась.
Дальше я прожил полтора самых благостных месяца в своей жизни. Спал, ел, курил. Читал без конца – ты, Женька, рада будешь знать. Пухлые романы про революцию и партизанское движение, по большей части. «Подпольный партком действует». Ещё подшивки советского «Огонька» и «Крестьянки». Всё это у меня в доме нашлось. Помогал бабкам по хозяйству. Воду носил, в земле ковырялся. Осмотрел всех трёх, написал каждой на альбомном листе её хвори со списком лекарств. Виталик съездил в Воронеж, купил почти всё. После этого бабки каждый день меня кормили, по очереди. Баба Ира даже в доме у меня убралась. Новые занавески на окна повесила. Горшок принесла с геранью.
Кончилась эта благодать известно чем. «Чудом». Про «Чудо» однажды в санатории Дзержинский оговорился. Вместо «все, кто задейстован в проекте «Лазарь», сказал «все, кто задействован в операции «Чудо». И сразу же поправился. Я запомнил, но не обратил внимания. А тут в один прекрасный июльский вечер прибегает баба Нина и кричит, что чудо случилось в Москве. Настоящее божье, как она сказала. У бабы Нины и радио есть, и телевизор, она следит за событиями в стране и мире. Я лежал дома, читал про подпольный партком, об агенте вообще весь день не думал, но осенило меня незамедлительно. Спрашиваю, неужто воскрес кто? Баба Нина оторопела. Ты, говорит, откуда знаешь? Воскрес! Митрополит, которого антихристы эти подстрелили вчера, зашевелился в церкви! По телевизору показали!
До первой феофановской речи я ещё надеялся, может, случайно всё вышло. Назначат эту самую компетентную международную комиссию, разберутся, правду в мешке не утаишь и проч. Простодушен я стал за полтора месяца пасторального существования. Продолжал надеяться, пока не услышал, как этот бесноватый чёрненький имбецил с бородой, как там его фамилия, комментирует на Первом канале отчёт Каролинского института, прямо в новостях. После этого надежды кончились. А после оглашения состава комиссии даже надежда на надежду кончилась.
Последние несколько дней сидел у бабы Нины каждый вечер. Смотрел на все эти наши рожи родные по ТВ. В каждой мне мерещится майор Сопатый из санатория. Смотрю на каждого деятеля и думаю, заразили этого? Прошло у этого уже двенадцать дней или нет? И ведь не скажешь по ним так запросто. Не дети уже. Не девочка Машенька. Не Зина. Не до сорока даже большинство. Были мудаками и болванами с высокой функциональностью, ими и останутся, разве чуть помахровей да пооткровенней. Но теперь ещё бессмертные. Ай молодец, Роман Романыч. Посодействовал переходу Родины на новый духовный уровень.
В общем, простите меня все. Прости, Женька. Прости, Вика. Прости, Российская Федерация, когда очухаешься. Прости, грибовитая Вера – браслет и кольцо я сегодня отдал Виталику. Он довёз меня до почтамта в Россоши – в Боброве интернет не работает.
Прощай, писатель Дзержинский. На основании доступных мне данных заключаю, что сука ты и подонок почище меня. Не ищи. Уезжаю к маме. Сейчас схожу в аптеку, куплю шприц и что надо сколько надо. Смешаю и вколю себе под кустом в окрестностях местного морга. Можешь справиться там через пару дней.
Спасибо всем.
Жук»
Дочитав письмо, Вика выключает компьютер. Наливает себе ещё виски. Потом ещё. И ещё. Заплакать ей удаётся только на четвёртой порции.
После полуночи, держась рукой за стены и непроизвольно прикрывая другой рукой распухшее, красное лицо, она выходит на улицу, чтобы купить ещё алкоголя. Она делает несколько десятков шагов по безжизненной улице и постепенно, болезненно вспоминает, что находится в Швеции, где спиртное по ночам не продаётся.
— Надо ж было додуматься до такого… — всхлипывает Вика, задыхаясь от отчаяния. — Водки не купить ночью… Какие же они сволочи, шведы эти… Какие сволочи…
Она возвращается в общежитие.
16 августа
Биолог, представляющий Грецию, французский богослов и оба сербских врача объявляют о своём выходе из «Международной независимой комиссии» в связи с «очевидной невозможностью достичь заявленных целей комиссии в существующих условиях».
По утверждению греческого специалиста, членам комиссии «не разрешается проводить какие-либо анализы», которые могут быть «так или иначе связаны с тематикой Каролинского отчёта».
Российские СМИ сообщают, что четыре члена комиссии «были вынуждены отказаться от участия в дальнейшей работе» по причине «недостаточной компетентности».
19 августа
Деятельность всех некоммерческих организаций, в той или иной степени пользующихся зарубежным финансированием, приостановлена «в связи с подозрениями в шпионаже и антигосударственной деятельности» в отношении их сотрудников. Задержаны более тысячи человек, в том числе несколько десятков иностранных граждан.
20 августа
Канал «Россия» проводит пятичасовой телемарафон с участием российских политиков и артистов, посвящённый обличению антироссийской деятельности «западных фондов», «миссионеров», «правозащитников», «экологов» и лично Г. Грибового.
Один из зрителей в студии, интеллигентный юноша с усиками, похожий на молодого Тарковского, страшно конфузясь, читает стихотворное обращение к «вожаку сектантов и врагам России вообще». Стихи завершаются словами: «Так трепещи ж, правозащитник и эколог, твой гнусный век теперь не будет долог».
В конце пятого часа под оглушительные аплодисменты в студии появляется митрополит Феофан. Он отмечает, что «сделан шаг в правильном направлении», но «грех останавливаться на достигнутом». Следующим шагом, по словам Феофана, должен стать «крестовый поход против антихристианского бизнеса», который «окопался в России» и «присосался к её богатствам».
21 августа
В воскресный полдень заместитель председателя правительства Шугов проводит «экстренную» пресс-конференцию для иностранных журналистов. Приглашения московским корреспондентам зарубежных СМИ были разосланы накануне – поздно вечером.
«Митрополит Феофан», заверяет вице-премьер, «высказал своё личное мнение». Россия «была, есть и будет» надёжным деловым партнёром для иностранных компаний и предпринимателей. Любые «налоговые и прочие проверки» будут проводиться «в строгом соответствии с российским законодательством». На насмешливый вопрос, преобладают ли такие же «умеренные» настроения в Генеральной прокуратуре и администрации президента, Шугов неожиданно отвечает «а спрашивайте их сами» и прекращает пресс-конференцию.
В этот же день на «молитвенных собраниях» в крупных городах звучат наиболее решительные требования отменить мораторий на смертную казнь. По словам архиепископа Архангельского и Холмогорского, только при этом условии Г. Грибовой, «его пособники и другие враги России» смогут «вкусить справедливого возмездия».
22 августа
Митрополит Феофан предаёт анафеме, а затем дополнительно объявляет «находящимся вне Божьей милости» вице-премьера Шугова и «всех остальных изменников» в российском правительстве, которые «променяли Бога на мамону в швейцарских банках».
23 августа
В интервью Первому каналу пресс-секретарь президента Погромов говорит: «При всём нашем уважении и даже, чего уж там, при всём благоговении, мы не совсем понимаем, почему [митрополит Феофан] так кипятится по этому поводу. Не знаю, конечно, какие ещё указания Бог ему дал в июле… Последние две тысячи лет мы руководствовались словами его, так сказать, предшественника, не менее авторитетного, по имени Иисус Христос, а тот сказал, что Богу Богово, а кесарю кесарево. А мамоне, я так понимаю, мамоново… Никакой несовместимости между православной верой и швейцарскими банками мы не видим… Бизнес, который выгоден для нас, для жителей России, антихристианским быть не может».
Достоянием общественности становится и мнение главы ФСБ Бадружева. У Бадружева «очернение идеи честного зарабатывания больших денег» вызывает «некоторое такое недоумение»:
«Мы, то есть русский народ и даже российский, если деньги зарабатываем, то на благо Родины. [Митрополит Феофан] сам же нам сказал: что хорошо русскому, то угодно Богу. А русскому хорошо, когда у него есть деньги, по собственному опыту знаю… Когда [есть] духовность, это хорошо, но духовность при деньгах – это гораздо лучше же».
25 августа
Рано утром федеральные телеканалы сообщают о «внезапном ухудшении здоровья» и госпитализации митрополита Феофана вследствие «обострения болезни почек». Лечащий врач оценивает состояние Феофана как «серьёзное, но, слава Богу, стабильное».
После полудня председатель «Международной независимой комиссии», белорусский нейрофизиолог Сухоренко, передаёт журналистам «промежуточное заключение касательно возвращения к жизни митрополита Феофана». Двухстраничное «Заключение» содержит минимум фактов; суть документа изложена в последнем предложении: «Члены комиссии единогласно заключают, что собранная на данный момент информация не даёт однозначного ответа на поставленные вопросы и требует дальнейшей обработки и анализа».
26 августа
Дикторы федеральных телеканалов зачитывают отрывки из нового обращения Феофана «к народу России и всей православной цивилизации», ныне известного как «Второе слово о Третьем пути». «В связи с ухудшением здоровья», митрополит «предпочёл отказаться от личного выступления». Полный текст нового обращения публикуют «Православный вестник» и «Российская газета».
Во «Втором слове» можно выделить два ключевых фрагмента. Первый указывает на то, что отождествление погони за наживой со злом есть глубочайшее заблуждение:
«Худо не услышать слово посланника Божия, но ещё хуже превратно истолковать его… Говорю вам: Третий путь не исключает рыночных отношений и выгод, которые они сулят. Жили мы уже раз без рынка и капитала в безбожном Советском Союзе, и знаем, чем это кончается. Знаем мы также, что как только захотят еретики, большевики и проповедники западные одурманить русский народ, тут же напяливают на себя личину “нестяжателей”. Не раз так бывало…
Говорю вам, как Господь Бог говорил мне: Третий путь – это не путь бесовской уравниловки. Если текут в Россию деньги, если есть в России богатые люди, если богаты в ней правители, то не будут жаться и свирепствовать, а от щедрот своих, от благодушия помогут и народу. Богатый царь – добрый царь, и ни народ, ни Церковь свою он не обидит. Издревле так повелось на Руси…»
Второй отрывок, ещё более любопытный, вводит в оборот знаменитое понятие «патриотическая коррупция»:
«…вот голосят враги наши с утра до ночи: “Коррупция у вас! Коррупция!” И не говорят того, что коррупция коррупции рознь. Есть коррупция предательская, компрадорская, атлантистская. На такую насмотрелись мы вдоволь в окаянные девяностые. Слава Богу, пришла ей на смену другая – патриотическая. Коррупционер-патриот не доверяет Западу, не имеет с ним общего языка, а потому приобретённое добро своё старается припрятать по-русски, по-домашнему. Коррупционер-патриот не зависит от врагов России. Денежки свои приумножает на Родине или же вкладывает их с умом в экономику друзей наших…»
Призыв узаконить «патриотическую коррупцию» — одна из центральных тем аналитических программ и выступлений российских политиков в последние дни Обострения.
28 августа
Георгий Грибовой убит в следственном изоляторе. Согласно официальной версии, его задушил один из бывших членов секты.
Генеральная прокуратура приносит извинения «народу России» за то, что Грибовой не дожил до вынесения приговора и, таким образом, «не испытает на себе всю полноту народного гнева». Суд над «пособниками Грибового» будет продолжен и доведён до конца «несмотря ни на что».
30 августа
Первое заседание осенней сессии Государственной думы проводится на неделю раньше обычного и вместо среды назначено на понедельник. Всю предыдущую неделю оно заранее называется не иначе как «историческим» и «эпохальным». Сообщается, что «в ходе предварительных консультаций» лидеры думских фракций «достигли взаимной договорённости» относительно так наз. «Закона о православии» и сопутствующего ему пакета законопроектов под общим названием «Меры по обеспечению и укреплению православного образа жизни».
Предполагается, что большинство депутатов от ЛДПР, КПРФ и «Родины», а также значительная часть одномандатников, представляющих другие партии или самих себя, поддержат законопроекты «Единой России» в первом чтении. Известно, что подготовленные единороссами законы перекликаются со «списком Жириновского», хотя формулировки «более сбалансированы». Лидеры фракций не озвучивают конкретное содержание предлагаемых законов, ограничиваясь общими фразами о «законодательном закреплении роли православной веры и высокой христианской нравственности».
Некоторые интернет-издания сообщают со ссылкой на депутатов «Родины», что законопроекты предусматривают бюджетное финансирование строительства и работы православных храмов и административную ответственность за «пропаганду иных религиозных верований, равно как и атеизма» среди православных граждан. «Оскорбление православной веры» будет приравнено к надругательству над государственными символами России. Преподавание православия в школах будет начинаться со второго класса. Прерывание беременности будет разрешено только в случае прямой угрозы жизни матери. Гомосексуалисты будут отправляться на принудительное психиатрическое лечение. Процедура развода будет усложнена; продажа контрацептивов – резко ограничена.
Также планируются поправки в Конституцию, которые уберут из неё «чуждую России четырнадцатую статью» о светском государстве и равноправии религий. В нужные места будут вставлены Бог и православие.
Вокруг здания Государственной думы с раннего утра выставлено милицейское оцепление. Ограничено движение по прилегающим улицам. Закрыта Манежная площадь. По информации ФСБ, «существует реальная опасность провокаций со стороны радикальных антихристианских группировок».
Как выяснится позже, в течение трёх дней перед историческим заседанием милиция и ФСБ снимали с приходящих в Москву самолётов, поездов и автобусов всех, кто «потенциально мог принять участие в несанкционированных акциях протеста» вокруг здания Госдумы. Обезьянники Москвы трещат по швам от «приезжих лиц неславянских национальностей и неправославного вероисповедания».
Около девяти утра в Охотный ряд начинают стягиваться загорелые депутаты. Некоторые насуплены и молчаливы, некоторые боязливо озираются на милицию и коллег, но большинство явно пребывает в праздничном настроении. Они хлопают друг друга по пиджачным спинам, хохочут и в зал заседаний проходят через буфеты.
Кофейные чашки, остающиеся на столах, местами уже попахивают коньяком. Формальный предводитель единороссов Крыслов, вопреки обыкновению, улыбается. Более того, он позирует телекамерам в обнимку с милиционерами оцепления, восклицая: «Солдатушки бравы ребятушки!» Заместитель председателя фракции «Родина» встречает депутата И. Капцона радостным криком: «Салют народному артисту Еврейской автономной области!» Капцон подходит к нему и молча даёт в морду. Оказавшиеся рядом депутаты разражаются аплодисментами.
Спикер Крыслов открывает заседание с двадцатиминутным опозданием. Несмотря на отсутствие почти всех представителей «нехристианских субъектов Федерации» зал непривычно полон – многие депутаты, впечатлившись разговорами об историчности и эпохальности заседания, решили отметиться на нём лично.
Крыслов поздравляет коллег с началом осенней сессии и отмечает, что «после такого событийного лета» к первому дню своей работы народные избранники пришли «не с пустыми руками». Зал одобрительно шумит. «Давай уж голосовать! — раздаётся со стороны ЛДПР. — Выставляйте там свой пакет, чего тянулку тянуть. Всем всё ясно».
Это предложение встречается многочисленными похохатываниями. Крыслов ухмыляется и, постукивая костяшками пальцев по столу, мягко призывает коллег к соблюдению регламента.
10 часов 24 минуты и 47 секунд по московскому времени. В зале, как будто по нажатию выключателя, наступает тишина. Камеры, ведущие съёмку заседания, начинают показывать зернистые помехи, в которых едва угадываются призрачные, искажённые контуры зала и депутатов. По рассказам очевидцев (то есть журналистов, охраны и примерно трети депутатского корпуса) вслед за двумя-тремя секундами тишины начинается гудение, «как если собрать штук двести электроподстанций в одном месте». Две трети депутатов обмякают в своих креслах, роняя головы на грудь. Сидящие на трибуне шлёпаются лицом в стол.
Громкость гудения растёт. Среди тех, кто остался в сознании, начинается паника. Люди кричат о нервно-паралитическом газе и ломятся к выходу, протискиваясь между креслами и обездвиженными, гудящими телами. Чудовищный шум усугубляется завыванием пожарной сигнализации. Выбегающие из зала депутаты дерутся в дверях, спотыкаются в коридорах, сталкиваются с милиционерами оцепления, вбегающими в здание.
К моменту Пшика в зале остаются считаные единицы незаражённых. Лишь четверо из них впоследствии смогут подробно описать то, что произошло. Привожу рассказ корреспондента «Известий»:
«Я сидел на ближнем к трибуне балконе, с левой стороны… Первый импульс тоже был немедленно бежать, но остановило меня как раз это гудение, как ни странно. Промелькнула мысль, что не слышал я никогда о таком газе, от которого люди вдруг начинают гудеть, как трансформаторные будки. Поэтому любопытство взяло верх над осторожностью.
Первое, что я заметил, когда все [заражённые] обмякли: у них дёргались кисти рук, у каждого, таким вот движением от себя, с растопыренными пальцами, немного даже манерно, если здесь уместно такое слово. Словно, знаете, аристократка, которая отмахивается от надоевшего десерта.
Потом у них начали подскакивать головы, как мячики, но это недолго продолжалось, секунд пять, пока гудение не достигло пика, полного крещендо. Очень, очень громко было, да ещё эта сирена. Казалось, голова расколется сейчас, не выдержит.
Дальше я подумал, что теряю сознание, потому что всё в поле зрения как будто поплыло слегка, расфокусировалось, но тоже буквально на пару секунд, потом снова стало хорошо видно. Если бы [другие очевидцы] не описывали то же самое, я бы так и думал, что это у меня в голове только было. Даже когда резкость вернулась, и я увидел зелёное свечение, не сразу поверил своим глазам…
Свечение не клубилось, как Би-би-си показывает в фильме… Нет, они консультировались с нами и потом прямо сказали, мы для зрелищности сделаем его клубящимся, так динамичнее… Свечение было ровное, неподвижное и довольно бледное, особенно по краям. Мне оно напомнило снимки звёздных туманностей, некоторых, во всяком случае. Края были такие же рваные и неподвижные. Свечение начиналось от пола и заканчивалось, наверное, на высоте человеческого роста. Ниже балкона, во всяком случае. Покрывало всех отключившихся, как покрывалом, за тавтологию извините…
Опять же, я долго описываю, но висело это свечение в зале только считаные секунды. Не больше десяти. Потом стало меняться в цвете, очень-очень быстро, по всему спектру, мне кажется. Ещё через, не знаю, три или четыре секунды гудение стихло. Свечение… Здесь я не уверен, но мне кажется, я помню, что видел, как вместо свечения на доли секунды появилась тонкая цветная паутина, которая связывала всех [заражённых], но уходила как бы и за пределы зала, сквозь стены…
Ну, а дальше был тот самый “Пшик”. Это не совсем был пшик, на самом деле. Скорее, коллективный выдох. Мы вспоминали потом “последний выдох господина Пэ Жэ” из “Кин-дза-дзы”… [Заражённые] все выдохнули разом, как по команде, и в следующую секунду уже никаких свечений, никаких паутин не было. Ничего. Только двести с лишним тел бьются в конвульсиях по всему залу… Меня спрашивают обычно, было ли страшно. Нет, страшно не было. Но это зрелище, когда они тряслись… Это очень гадко выглядело. Тошнотворно. Меня вырвало…»
Одновременно с массовым коллапсом, который имел место в здании Государственной думы, «утратили функциональность» все остальные заражённые на Земле, включая восемь свиней и четырнадцать крыс в Каролинском институте.
В это же время датчики Международной космической станции и нескольких спутников зарегистрировали серию аномальных колебаний в гравитационном поле Земли. На 1,7 секунды планету окутала электромагнитная буря; радиус её наибольшей интенсивности пришёлся на умеренные широты Северного полушария. Эта скоротечная буря закончилась выбросом мощного пучка высокоэнергичного гамма-излучения из центра Москвы в участок неба, прилегающий к созвездию Цефея.
30 августа, день и вечер
Около 90% заражённых утратили всякие признаки жизни в течение трёх часов после Пшика. Тела остальных – в основном, тех, кто был старше 60, – оставались активными до поздней ночи. Ни один из заражённых не вернулся в сознание.
Во второй половине дня, после сумбурных сообщений о «химической атаке» на депутатов Государственной думы, федеральные телеканалы получили отмашку из администрации президента сменить угол подачи известных событий на сто восемьдесят градусов. Один из немногих уцелевших генералов ФСБ появился в экстренных выпусках новостей с откровениями о «беспрецедентном злоупотреблении служебным положением» и «массовом антигосударственном заговоре» среди своих сослуживцев. Организатором заговора был назван лично директор ФСБ Бадружев. Телезрителям показали последние конвульсии тела Бадружева на ковре в его кабинете.
Глава администрации президента Мишкин взбудоражил мир предположением о том, что заговором могла руководить «неизвестная форма разума – возможно, неземного происхождения» (впоследствии нашлась другая версия). Только ленивый репортёр не отметил, что руки и голос Мишкина, подкарауленного на пути к служебному автомобилю, при этом дрожали. На лице попеременно читались ужас и облегчение.
В седьмом часу вечера НТВ пропустило в эфир телефонный звонок от человека, который представился как «профессор Кондрашов, научный руководитель исследовательского центра ФСБ в Ярославской области». Профессор Кондрашов поведал населению Российской Федерации, что отчёт Каролинского института не был «антироссийским измышлением». В основе отчёта лежали «данные, полученные российскими учёными в рамках секретной программы “Лазарь”, а также в процессе её подготовки».
Кондрашов далее рассказал, как после «рекламного» воскрешения митрополита Феофана сотрудники ФСБ, отвечавшие за программу, развернули «массовую продажу» «прививок от смерти» российским политикам, чиновникам и представителям силовых структур – несмотря на предостережения учёных.
«Мы предупреждали их, что до выяснения природы и свойств заражающего агента к нему лучше вообще никак не притрагиваться», отметил Кондрашов. «…В последние дни мы отмечали повышенную активность агента. Были предположения, что может существовать некая критическая масса, критическое число заражённых организмов, по достижении которого характер активности агента может измениться качественно».
В результате Пшика Россия потеряла, в общей сложности, 269 депутатов Государственной думы, 64 члена Совета Федерации, четырёх федеральных министров, половину сотрудников Генеральной прокуратуры, треть Генерального штаба, почти всю верхушку ФСБ, восемь иерархов Русской православной церкви и пять работников администрации президента.
Никто из них не воскрес.
31 августа
В полдень к «народу России» обратился Президент Будин. Под его глазами фиолетово темнели незагримированные круги. Четыре раза в течение своей речи он нервно брался левой рукой за узел галстука.
Будин пообещал, что обстоятельства «преступных, кощунственных махинаций научными данными» будут расследованы «до самых мельчайших деталей». Все «виновные, если они остались в живых», предстанут перед судом.
Под занавес моргающий Будин металлическим голосом попросил телезрителей «извинить его за недостаток бдительности». Он пояснил, что его «предали» люди из его «ближайшего окружения». «Опутанный сетью заговора», Будин «не догадывался», что происходит.
Так закончилось Обострение.
Далее возобновилась обыкновенная российская история.
КОНСТАНТИН ЗАРУБИН 